Авдей Тер-Оганьян: «Мы против декадентства. Это снобистское явление неуничтожаемо»
Авдей Тер-Оганьян, художественный руководитель ХО «Красный кружок». Фото: Владимир Крейнин
Художник сколотил «Красный кружок» и вместе с учениками делает выставки, в которых вопросы искусства раскрываются через юмор. Мы поговорили с ним о «здоровом» концептуализме, обидчивых зрителях и о том, может ли плохое искусство быть хорошим
Вы никогда не были художником-одиночкой, а всегда собирали разные группы, будь то «Искусство или смерть», «трехпрудники» или «Школа авангардизма». Сейчас вы худрук «Красного кружка». Что это за проект?
«Красный кружок» — это и образовательный проект, и клуб для общения, где собрались очень разные люди: кому-то 18, кому-то за 40, все они из разных городов, у всех разный уровень профессионализма и увлеченности, кто-то активный, а кому-то просто прикольно (ядро кружка сегодня составляют Аня Быкова, Виолетта Гришина, Андрей Крюк и Тара Тарабцева. — TANR).
Выставка «Вопросы искусства». Галерея «На Каширке», 2024. Вопрос No 33 от Авдея Тер-Оганьяна: «Чему равна площадь красного квадрата, если сторона желтого квадрата — 100 см, а синего — 122 см?» Фото: Катя Павлова
На выставках «краснокружковцев» высмеивается концептуализм с его глубокомысленностью, но в результате получаются вполне концептуальные высказывания. Как так происходит?
Мы не против концептуализма. Мы против декадентства. Декадентство — это неизживаемый пережиток романтизма, когда искусство — это что-то духовное, когда художник возвышается над толпой, когда картина имеет глубокие смыслы. И наш московский концептуализм, ранний Кабаков (и даже не ранний, у него это осталось) насквозь этим пропитаны. Это хорошие художники, но такие, с гнильцой. Декаданс — снобистское явление, но оно неуничтожаемо, и сегодня огромное число художников являются декадентами. Недавно я купил сразу много книжек Александра Бренера (один из лидеров московского акционизма. — TANR) и понял, что он, хотя и скандалист, тоже декадент, настоящий, воинствующий. Так что в нашу доску почета — или доску позора — на прошлогодней «Выставке с глубоким смыслом» мы включили и Бренера, и молодых художников (Андрея Кузькина, например). На выставке были и Тарковский, и Чикатило… Он тоже в каком-то смысле декадент. В крайней форме. А так мы и сами концептуалисты, только не принадлежим к этой московской сюрреалистическо-метафизической традиции.
Объект «Наши декаденты» на «Выставке с глубоким смыслом». Новое крыло Дома Гоголя. 2023. Фото: Владимир Пейсиков
А у вас что за традиция?
Дадаистская традиция. Концептуализм здорового человека. У нас в этой традиции работали группа «Мухомор», Юра Альберт, Комар с Меламидом. Такие циники, шутники, люди, крепко стоящие на ногах, и никакой там метафизики нет.
Недавно «Красный кружок» сделал выставку «Веселые овощи». В коммерческом пространстве Cube вы развесили изображения овощей с пририсованными глазками, а рядом — кривые ценники. Над кем вы больше стебетесь: над зрителем, над профессионалами из арт-мира?
Конечно, над профессионалами. А что над зрителем стебаться-то? Это как-то неинтересно. Зрителя шокировать легко. Да и вообще, это не всегда стеб, это каждый раз разные позиции. Я не то чтобы конструирую: сейчас будем стебаться. Так получается само.
Выставка «Веселые овощи» художественного объединения «Красный кружок» (худ-рук — Авдей Тер-Оганьян). Most Wanted Gallery в пространстве Cube. 2024. Фото: Тара Тарабцева
А почему некомпетентному зрителю часто кажется, что художник именно его провоцирует? Почему он принимает на свой счет то, что предназначено для тех, кто в теме и в контексте?
А это такой фетишизм, примитивное восприятие искусства, якобы оно такое сакральное и на тебя воздействует. Произведение воспринимается как идол, как бог. И если оно какое-то не такое, то это злой бог, и он источает свою грубую энергию.
Я не издеваюсь над людьми — я издеваюсь над логикой искусства. И если человек понимает эту логику, он получает удовольствие. Взять ту же акцию с иконами. (Перформанс «Юный безбожник», после которого на Тер-Оганьяна завели уголовное дело по статье о возбуждении религиозной вражды, проходил на ярмарке «Арт-Манеж» в 1998 году. — TANR.) Я не старался оскорбить верующих. В моем понимании, это было юмористическое произведение, смешное. Напротив висела веселая картина Виноградова и Дубосарского «Праздник жатвы», где у колхозников оргия. Пожалуйста, вот такой контекст: парадоксальный, игровой, скандальный. Ведь, когда идут на бокс, не кричат: «Что такое? Тут человека ударили по лицу! Вызовите милицию!» Подразумевалось, что зритель на выставке получит удовольствие от принципиально иного, радикального взгляда на искусство и действительность. Именно поэтому я не делал это в церкви: я же не Pussy Riot. В месте, где нет искусства, это не срабатывает. В этом, кстати, мое главное расхождение с московскими акционистами. Они выходили за пределы пространства искусства и делали акции на улице, то есть их адресат — прохожий. Мне же важно оставаться в рамках искусства, чтобы это не становилось такой дурной игрой, когда приходит милиция, художника бьют и об искусстве уже нельзя говорить, а приходится говорить о правах человека. Так случилось со мной. Меня упрекали: почему ты не сядешь в тюрьму? Да потому что я не собираюсь бороться за демократию таким способом, чтобы потом по BBC про меня говорили как про диссидента, который борется за права человека, хотя я этим вообще не занимаюсь. Как художника меня интересует совершенно другое.
Объявление «Степаныч плохому не научит!» на «Самой плохой выставке на свете». Галерея XL. 2022. Фото: Алиса Дудакова-Кашуро
И если ты обижаешься на то, что делает художник, ты просто дурак. Приходя на выставку современного искусства, ты, грубо говоря, заявляешь, что знаешь основы, и если ты не понимаешь того, что видишь, то ты в дураках и уходишь. Я апеллирую к квалифицированному зрителю. И нельзя сказать, что это недемократично. Это демократично. Нельзя открыть книжку по физике и заявить, что ее авторы над тобой издеваются. «Ничего не понятно! Какие-то формулы хитроумные. Меня это возмущает!» Хочешь понять — изучай. Так и искусство. Оно несложное на самом деле, надо просто въехать в его логику. Вот и все.
Вы как-то сказали, что смогли бы за год сделать из любого дурака художника-концептуалиста…
Если человек тупой и неостроумный, то, конечно, у меня не получится. Но у нас много остроумных людей, которые совсем не художники, и они вполне могут освоить эту методологию и работать.
Один из методов — создавать нарочито плохое искусство. Этот прием или жанр мы часто наблюдаем на выставках «Красного кружка». А что делает плохое искусство хорошим?
Нужно максимально выявить качества плохого, сделать их внятными. Но, помимо формально-визуальной стороны, есть еще концептуальная. На «Самой плохой выставке на свете» (проходила в 2022 году в галерее XL. — TANR) работала концептуальная сторона, юмор. В этом ракурсе, через смех, плохая ученическая картина и вообще всякая чепуха становятся хороши, но по-другому.
Объект «Флешка с NFT» на Самой плохой выставке на свете». Галерея XL. 2022. Фото: Эдуард Зимовцев
Обратный вопрос: а что делает общепризнанно хорошее искусство плохим? К плохим художникам вы причисляете, например, Фрэнсиса Бэкона, Павла Филонова и многих других.
Существует представление, что все, что попало в музей, уже хорошо. Но искусство развивается неравномерно. Была классическая античность, а вокруг — варварство. Так и в XX веке: из Германии смотрели на Францию, где раскрепощали цвет, саму живопись, и немцы неправильно это все восприняли, нагрузили какой-то фигней, страданием, смакованием уродства, и возникло такое провинциальное явление, как немецкий экспрессионизм. Больные, патологические картины. Теперь Франция выставляет Анри Матисса как национальное достояние, а Германия — Эрнста Кирхнера, и выходит, будто бы они равны, но это не так. В музеях надо как-то с этим разбираться, отделять одно от другого, и пропорция должна быть разная.
«Красный кружок» делает выставки, целиком состоящие из реди-мейдов и монохромов (причем авторство указывается в произвольном порядке), передразнивает формализм проектами типа «Шарики и кружочки». Сегодня это уже не шокирует, а веселит. А как современному художнику быть авангардным, подрывным?
К радикальному искусству в том виде, каким его представляли, скажем, московские акционисты, я всегда скептически относился. Никакие жесты акционистов не были по-настоящему крутыми в сравнении с брутальной действительностью 1990-х, когда ты выпивал и попадал в бесконечные приключения на улице. Мне соревноваться с действительностью было неинтересно. У наших акционистов, кстати, вообще нет чувства юмора.
Авдей Тер-Оганьян, художественный руководитель ХО «Красный кружок», на вы- ставке «Шарики и кружочки». Галерея XL. 2021. Фото: Вивиан Дель Рио
Сегодня авангард не выделяется визуально, не имеет формальных приемов, но он может проявлять себя как противовес коммерции, конъюнктуре. Сейчас художники испуганные. Их пугает тоталитарность и тотальность арт-системы. Они не позволяют себе многих вещей. «Нельзя критиковать коллег. Это некорректно. Мы делаем один бизнес, и, если ты кого-то критикуешь, ты ставишь себя выше, а мы должны конкурировать честно, рынок всех рассудит». Моим оппонентом является современная художественная система. Если раньше, в советское время, оппонентами авангардистов были советские художники, то сейчас оппонентами являются «Гараж», «ГЭС-2», ярмарки, галереи… Это не значит, что там все бездари и негодяи. Когда-то футуристы стебались над реалистами, но лично Илью Ефимовича (Репина. — TANR) уважали, чай с ним пили. Так и тут: талантливые люди находятся в уродливой системе. И я не думаю, что искусство может ее сломать. Если футуристы еще так думали, то я сейчас уже так не думаю. Но можно искать возможности быть свободным.
Источник: www.theartnewspaper.ru